Друзья, недавно я попросил связаться магаданцев, которые пошли воевать на территорию Украины, и рассказать, что они там пережили.
Отклики пришли и продолжают приходить. Здесь вы прочитаете второе интервью из цикла бесед с нашими военнослужащими.
Отмечу, что информация об их участии в "СВО" была проверена, эти люди действительно вернулись из зоны боевых действий. Кто-то ранен и долечивается, кто-то находится в отпуске.
Это рассказ магаданца, который был мобилизован. Его имя, по просьбе военнослужащего, изменено на Виктор.
Молодой человек воевал под Павловкой и Угледаром, - населенными пунктами, где российская армия понесла большие потери.
Материал без купюр с редакторскими правками.
Как попал на фронт
Повестка пришла, мобилизовали. Принесли на работу, сказали – явиться в течение двух часов на точку сбора.
Работал я в бюджетной сфере, зарабатывал нормально, около 200 тысяч, еще подрабатывал, поехал не ради денег.
Отправляли из Центра культуры, сказали напутственные слова, провели собрание, повезли на ночь в детский лагерь на Снежке, на утро – военным бортом отправили [в учебку].
Я пошел, во-первых, потому, что повестка пришла, могли с работу уволить, но это не главный фактор.
Второе – мне самому было интересно, я и проукраинскую пропаганду смотрел и читал, и нашу пропаганду читал, мне интересно было своими глазами взглянуть на все это. Ну и себя проверить. Совокупность факторов. Но не то, что я там хотел воевать за Россию, ни в коем случае.
Месяц тренировались на полигоне, выкладывались по полной, еще потом на Украине уже ездили на стрельбы, более чем достаточно.
Бои в Павловке
Дали команду – поехали [на фронт], первой Павловка была, я служил в составе 155-й бригады морской пехоты.
Потери были большие, я бы даже сказал чудовищные. Там по большей части – 300 (раненые), 200-х (убитые) – много, но не сказать что прям до фига.
Много раненых, потому что ранения в основном осколочного характера: прилетает снаряд, сразу минус двое-трое и больше. Нас в первый день как на Павловку бросили, ранило достаточно, я пацанам перематывал кому руки, кому ноги, колол им промедол.
Артобработка по нам не прекращалась до ночи.
У меня в первый день БМПшка на мине подорвалась. Мы только спешились, артиллерия давай по нам отрабатывать, в два или три ствола, наверное, еще и стрелковый бой завязался. Хаос был полнейший.
Наше подразделение в саму Павловку не заходило, мы держали лесополосу на случай контратаки. Нас там тоже знатно обрабатывали каждый день, то с танков, то с артиллерии.
Веселого было мало.
Со снабжением и управлением все было отвратительно, ужасно, бездарно, какие еще эпитеты подобрать.
Места взводных и ротных замещали люди без опыта, которые ни хера не умеют.
Назначили их из мобилизованных, звания рисовали задним числом. Молодые ребята на должностях были, зеленые.
Связано это с тем, что контрактную армию за весь период боевых действий, насколько я видел, практически уничтожили (до мобилизации).
Но это одна проблема, вторая – командование вышестоящее... Я, конечно, плана их не видел, но как оно получилось на деле, это полный ужас.
К примеру, у меня техника по приказу приехала в одну точку, потом поехала в другую точку, потом развернулась… Там, наверное, наблюдательный пост смотрел на нас как на дебилов.
Пока спешились, побежали в одну сторону, в другую - просто полдня бегали туда-сюда как дебилы, потому что командир не в курсе, связь в ауте, рации Baofeng за свои деньги покупали, дешманские.
Причем они ловят максимум километра на полтора и пеленгуются с помощью триангуляции: только гашетку нажимаешь – по тебе сразу артиллерия прилетает. Но это мы уже потом выяснили на собственном опыте, нам это никто не рассказывал.
Контрбатарейной борьбы я вообще не наблюдал никакой, а вражеская артиллерия работала часами.
Где этот “Пенициллин” [российский комплекс артиллерийской разведки, - ред.]? Я его не видел. Потом говорят, появились “Солнцепеки”, но пока я там находился, ни разу не наблюдал.
С артиллерией противника вообще ничего не делали, а ребята гибли.
Ребята "зеленые", еще не знали как правильно передвигаться цепочками, чтобы минимизировать потери - это знание пришло потом само, никто не объяснял.
Нас учили стрелять, но примерно 90% солдат это не пригождается - помирают или ранит артиллерией.
Допускаю, что на других направлениях иначе, и это нас просто кинули в самое пекло. А может нет, кто его знает?
С техникой проблемы, очень много техники пожгли. Водителей на нее набирали из разряда – “Чё, права есть? Водилой будешь”.
Опытные ребята, которые в локальных конфликтах воевали, говорят, что раньше был детский сад – там [в Сирии и Африке, - ред.] у противника максимум были автоматы с гранатометами и джипы из техники, а здесь – полноценная армия, укомплектованная по полной, не прогулка.
За весь период взятия Павловки было уничтожено как минимум 50, а то и больше единиц техники: танки, БТР, БМП.
Все поля усеяны сгоревшими остовами или тем, что осталось после детонации боекомплектов.
Противник уничтожал нашу технику на ходу с расстояния в 3-4 км.
Стоит упомянуть бездарную систему коммуникации-приказов.
Если замечена техника, передается информация вышестоящему командиру, снова, снова и так до комбата, он отдает приказ дроноводу и артиллерии, которые работают через «сломанный телефон» с большой задержкой.
Пока артиллерия начнет там куда-то наводить первый прицелочный, техника уже давно уехала из квадрата.
Эта «бюрократия» стоит жизней.
У противника все происходит быстрее. Оснащение дронами лучше, 24/7 они контролируют местность даже ночью. За каждой артиллерией свой опытный оператор дрона, которые обладает навыками корректированием огня.
Все отточено, стреляют ювелирно.
У нас корректированием занимались кто попало и опять же через всю вышеупомянутую систему вышестоящих и ответственных.
Надо определенно что-то менять.
Бои в Угледаре, ранение
После Павловки мы отдохнули и нас направили на Угледар. Отправили ночью, типа “темно, не увидят”.
Оказалоcь, что у них там “птичка” [дрон] с “тепляком” [тепловизором] висела, спалила нас. И давай отрабатывать.
Нас не на сам Угледар, на дачи отправили [северный окраинный район города, - ред.] – по полям, по лесам мы двигались, двигались, с населенного пункта толком не вышли. Мы буквально прошли метров двести, когда они уже знали, что мы идем.
Просто “птичка” над нами зависла и корректировала огонь. Меня в тот день не ранило, но полвзвода “размотало”, пара человек “200” [убитых] было.
Несколько человек вроде прорвались, но только за счет того, что другие ребята откатились и взяли на себя основной огонь артиллерии.
Нас осталось человек пять целых (во взводе 22-24 человека было).
Мы не единственные, кого отправляли на северные дачи именуемой нами «дорогой смерти» (голые поля, скошенные артиллерией лесополосы - не скрыться от «птичек»).
Там погибло очень много ребят. Очень много раненых. Счет по прикидкам за сотню. И все зря.
Северные дачи отдали - там не за что было уцепиться. За пару недель разрушено все до основания.
Считаю, что изначально отправлять туда ребят было абсолютно нецелесообразно.
После двух ночей отдыха дали команду идти на южные дачи.
Там был ближний бой, украинские формирования находились в домиках, была задача зачистить дачи.
Остатки подразделений собрались под командованием взводного, и он повел нас, хотя паренек совсем молодой.
Был плотный обстрел с нескольких сторон, меня ранило: когда откатывался, схлопотал пулю в руку.
Задеты нервы, связки, сейчас надо будет восстанавливать, операция нужна, минимум полгода еще ее лечить.
"Я туда возвращаться не планирую".
Идти обратно [на фронт] не горю желанием, я все посмотрел и увидел. И с точки зрения организации, и с точки зрения отношения к солдатам вышестоящего руководства.
Я вам так скажу, за действия командованию 155-й бригады под Угледаром надо “героя Украины” давать. Они там столько ребят положили… Причем не за сам Угледар, за пригородные дачи.
У них [украинцев] Угледар – высота, все просматривается, и они [российское командование] отправляют просто подразделение за подразделением… И техники пожгли много.
Там зацепиться не за что, домиков уже не осталось, выжженная перевороченная земля и все. А ребят отправляют зачем-то.
Я туда возвращаться не планирую.
Был такой момент: в Павловке и Угледаре пришел приказ сверху не использовать РПГ [ручной противотанковый гранатомет], а танкам не работать по инфраструктуре, шахтам.
У всех ребят сложилось впечатление, что наши чиновники уже решили, кому какие залежи метана и угля будут принадлежать после захвата.
Банальный пример: в Павловке было два высотных здания, они давали хороший обзор противнику. Одно здание танкист уничтожил.
От многих ребят слышал, что его посадили.
Второе здание осталось стоять нетронуто хотя давало преимущество противнику и полный визуальный контроль окрестностей.
Отношение местных жителей
В Волновахе мы общались с местными жителями, там вроде жизнь как-то налаживалась.
Скажу одно – с распростертыми объятьями там никто не ждет. Если кто и ждет – то ополченцы, и то не все. Потому что многие из них задаются вопросом “А на фига все это?”.
Обычные люди устали от всего этого. Им вообще плевать – кто победит, кто не победит, они просто хотят вернуться в нормальную жизнь.
Ехали машину чинить на СТО, мастер был негативно настроен. Я спросил почему – он говорит: “У меня дочка в Угледаре сидит”. У кого-то так.
Кому это нужно?
Если лично мое мнение – я считаю, что нахер это никому не нужно, ни здесь, ни там. Элиты свои интересы какие-то преследуют, а рассказывают про подвиги, про геройство, про нацистов.
Там [с украинской стороны] есть нацбатальоны, но проблема в том, что они по зубам получили и откатились назад, они в тылах отсиживаются.
А по большей части [на фронте] – такие же ребята как я, они защищают свой дом.
По телеку такая риторика, что там нацисты одни, и режим нацистский. Но если посмотреть – обычные ребята, сколько таких историй, в плен брали – обычные пацаны, которые хотели бы жить и жить. Но не срослось, не получилось.
Ребята, с которыми я общаюсь, от всего устали. Они находятся там больше полугода. Там даже три месяца – это очень много, выматывает. Через три-четыре месяца становится пофиг на все эти снаряды, привыкаешь, начинает кукуха уже по-тихой съезжать.
Им по закону полагается отпуск, но волшебник в голубом вертолете тебя в отпуск не повезет. Есть боевые зоны, и пока новые люди не приедут, тебя не отпустят.
У кого-то “фляга свистит” уже там, кто-то находится в “оранжевой зоне” условной, сидят по домикам, ждут команды. Что делать солдату вдали от дома? Ну, бухать остается. Очень много ребят выпивают, кто-то прямо по-черному, и начинается. Кто за оружие хватается, кто за гранаты, кто в жилой дом лезет.
Это не правило, скорее исключение, но имеет место.
В конце Виктор ответил на такой вопрос:
- "Вы сказали, что эта война не нужна ни в России, ни в Украине. Но все же именно с российскими танками и солдатами она пришла в соседнюю страну, и там от нее пострадали уже миллионы людей. Чувствуете ли вы вину за то, что и сами стали частью этого?".
Ответ магаданца был такой:
"Свою вину я не чувствую, на моих руках крови нет".
Если вы тоже вернулись из зоны боевых действий и готовы говорить, пишите на почту: vesmatoday@gmail.com или напрямую в WhatsApp по телефону: +79248510792
Читайте также:
"Это мясо, мясо, братан": Магаданец рассказал, как воевал в Украине в составе штурмовиков
Друзья, подписывайтесь на "Весьма", чтобы быть в курсе событий! (чтобы добавиться, нажмите на нужную ссылку)
Телеграм - https://t.me/vesma
Группа "WhatsApp - https://chat.whatsapp.com
Вконтакте: https://vk.com/vesma.today
Viber: https://invite.viber.com
